https://greenarine.livejournal.com/283986.html
— Откуда вы? — спрашивает мужчина, взвешивая оливки.
Я попросила положить разных — с миндалем, с лимонной коркой, вяленых, с маринованным чесноком.
— Свежие? — запоздало интересуюсь я.
Цокает обиженно языком. Лицо у него красивое, строгое, испанское скорее лицо, такие любил писать Эль Греко — впалые щеки, седая бородка клинышком, глаза, смотрящие в душу.
— У меня всегда только свежее. Хотите попробовать эзме? Дочка утром приготовила.
Не хочу. Но дочка стоит рядом, улыбается широко и открыто. Вишневые глаза, ямочки на щеках. Протягивает плошку с замазкой и тарелочку с сушеной питой. Пробую. Вкусно.
Прошу взвесить 200 граммов эзме.
— Так откуда вы? — снова любопытствует мужчина, перекладывая эзме в пластиковую коробочку.
— К рыбе ее можно подавать?
Он замирает с ложкой в руке.
— Кого?
— Эзме.
— Конечно можно! К рыбе, к мясу, к овощам. Я люблю есть просто так, с хлебом.
— Мне сегодня как раз рыбу запекать. Попробуем. И вот еще: вдруг у вас есть фило?
— Есть. Правда, у нас его называют юфкой. Вам сколько упаковок?
Беру оливки, баночку с эзме и упаковку теста. Расплачиваюсь.
Он уже не спрашивает откуда я. Смотрит с улыбкой. И дочь улыбается. Лицо у нее славное, доброе, словно румяный оладушек.
Я прощаюсь. Они кивают в унисон.
— Приходите ещё.
— Обязательно!
.
Через дорогу, в торце толстопузого каменного дома, расположилось ателье: крохотная комната со стойкой, машинка "Зингер", полки со швейными принадлежностями. Хозяйка, Панайота Тосунидис, красивая седая женщина в строгом переднике и тщательно отутуюженной белоснежной рубашке, беседует с подругой. Над кофейными чашками вьется тонкая струйка дыма. Поздоровавшись, Фрау Тосунидис интересуется, с чем я пришла.
Я извиняюсь за свой слабый немецкий, перехожу на английский, объясняю, что нужно распустить севшую после стирки штору. Подруга, забыв о своем кофе, помогает с переводом.
— Откуда вы? — спрашивает фрау Тосунидис.
— Из Армении.
— О! Так вы знаете турецкий. Айла турчанка, вы должны понимать друг друга без перевода.
— Нет, — смутившись, отвечает за меня Айла.
Фрау Тосунидис в замешательстве.
— Но как же так. Армяне ведь говорят на турецком. Армяне моего детства...
Я забираю чек.
— Армяне вашего детства когда-то жили в Османской империи.
Иду к выходу. Айла, обойдя меня, распахивает входную дверь.
— Ну что вы, — протестую я, но она настаивает — мне будет приятно.
Вернувшись домой, зачем-то вбиваю в поисковик фамилию владелицы ателье. "Тосунидис — греческая фамилия, которая имеет армянские корни. Она часто встречается среди греческих общин, особенно в регионах, где проживают греки из Понта".
.
Субботний фермерский рынок пахнет самым любимым: спелыми ягодами, зрелым сыром, плодоножкой помидоров, вяленым мясом, свежеиспеченным хлебом.
— У нас дзадзики, вам понравится! — зовет мужчина, у которого я покупала оливки.
— Дочка утром приготовила? — смеюсь я.
Дочка выныривает из-за прилавка — нет, это папа. Он никому не доверяет готовку джадика. Так у нас называют дзадзики. Попробуете?
Пробую. Вкусно. Прошу положить мне дзадзики, оливок, и...
— Вдруг у вас есть виноградные листья?
— Есть конечно! В банках по 400 граммов. Вам сколько?
Прошу одну банку.
— Сарму собираетесь готовить? Как она у вас называется? Долмадакья на греческом, да?
— Не знаю. Наверное. У армян она называется толма.
.
Возвращаюсь домой с полной сумкой лета. Камни преткновения возле нашего подъезда в россыпи крохотных камушков. Они пролежат до утра, а там дотошные немецкие уборщики выметут их с тротуара. Возвращаю на место откатившиеся в сторону камешки, отброшенные невнимательными, торопящимися куда-то по своим делам прохожими, и думаю о том, как много в мире горя. Какое оно у всех разное, и какое на всех одно.
https://greenarine.livejournal.com/283986.html